Почему Казахстан не может обеспечить свою продовольственную безопасность?
Казахстанский эксперт проанализировал информацию, прозвучавшую на ежегодной конференции предпринимателей в Астане. Он сделал вывод, что страна до сих пор не в состоянии обеспечить собственную продовольственную безопасность: казахстанский бизнес тратит баснословные деньги на то, чтобы закупить за границей элементарные продукты: лук, чеснок, капусту, картофель, не говоря уже о более сложных товарных позициях. Руководство в больших количествах завозим не только мясо, но и, являясь ведущей зерновой державой, закупаем огромные партии макаронных изделий. В чем проблема? Может быть, львиная доля продукции наших аграриев отправляется на экспорт? Но и здесь, как оказывается, ответ отрицательный.
Ни лука, ни картофеля, ни Сахалина…
Так, выяснилось, что по основным видам сельскохозяйственной продукции, по которым Казахстан исторически является самообеспеченным, наблюдается достаточно высокая доля импорта. Например, говядины ежегодно завозится в страну на сумму более чем $36 млн. В то же время, обладая урожаем в среднем в 16−18 млн тонн зерна в год и занимая шестое место в мире по экспорту зерна за рубеж (Казахстан в среднем поставляет за границу 5−6 млн тонн ежегодно, оставляя более 10 млн тонн на внутреннее потребление — авт.), за последние пять лет наша республика завезла макаронных изделий на сумму $50 млн. Что касается плодоовощной группы, то ежегодно лук и чеснок мы завозим на $35 млн, картофель — на $16 млн., помидоров — на $70 млн, капусты — на $14 млн.
Притом что, как было отмечено, только по одному картофелю наши аграрии перекрывают нужды собственного внутреннего потребления. Но тем не менее $16 млн в год исправно уходит в карманы зарубежных аграриев, поднимая чужую экономику и чужой платежеспособный спрос.
«В среднем мы завозим продукции на три миллиарда долларов США, два миллиарда из которых по тем позициям, по которым сами можем полностью покрыть свои потребности. Картофель в период межсезонья мы завозим из Пакистана. Сейчас на базарах его массово продают, еще и под брендом „макинского“ или „павлодарского“. Экспорт же картофеля небольшой, то есть мы покупаем больше, чем продаем», — заявил по этому поводу заместитель председателя правления НПП «Атамекен» Нуржан Альтаев.
Как тут не вспомнить слова бывшего главы Комитета госдоходов Минфина Даулета Ергожина о том, что «на Сахалине ждут наш лук», которые он произнес на одном из круглых столов в конце прошлого года.
«Казахстанский бизнес должен расширять свой кругозор, искать новые рынки сбыта и возможности. На Сахалине в России губернатор пожаловался мне на то, что никогда не видел предпринимателей из Казахстана. Между тем они готовы по высокой цене закупать овощи из нашей страны, но никто даже и не думает выходить на выгодный сегмент рынка соседней страны. В итоге они нашли выход и партнеров и возят на Сахалин картофель и лук из Туркменистана. Хотя это им совершенно не выгодно по сравнению с тем, если бы они закупали их в нашей стране», — рассказал тогда Даулет Ергожин.
Таким образом, как ни крути, получается дилемма — теоретически мы удовлетворяем внутренний спрос, но практически покрываем его за счет пакистанского картофеля. При этом экспорт у нас такой, что даже на Сахалине знают туркменских, а не казахстанских картофелеводов.
Похожая ситуация складывается и с потенциальным экспортом зерна. В лучшие годы, как, например, в 2011 году, мы можем собирать до 27−28 млн тонн зерна. Это дает к традиционному объему экспорта зерна в 5−6 млн тонн, дополнительный потенциал в 10 млн тонн. С учетом того, что внутренние потребности семеноводства забирают 3 млн тонн зерна, а внутренний спрос — еще 3−4 млн тонн, то мы способны оставаться в большом плюсе. Ни о каком импорте макаронных изделий на $50 млн не может быть и речи. Однако это происходит. Мало того, мы оказываемся неспособны продать свое зерно в Китай — по разным причинам, но одной из которых является цена. Выясняется, что казахстанское зерно по стоимости — невероятно, но факт, дороже американского, канадского и австралийского.
Так, главный научный сотрудник Синьцзянского филиала Академии наук КНР Ху Хунпин, выступая в прошлом году в нашем КИСИ, признала, что экспортируемая Казахстаном на китайский рынок пшеница в большей части смешанная — нет четкого разделения на сорта. И она отличается от сортов пшеницы на рынке Китая. В то же время казахстанская мука из-за различия в стандартах качества часто не способна удовлетворить запросы китайских потребителей и в силу этого редко находит крупных покупателей.
К тому же Ху Хунпин удивила многих, сообщив, что казахстанская пшеница неконкурентоспособна на китайском рынке из-за высокой цены:
«На сегодняшний день цена за короткую, американскую, тонну зерна, а это около 907 кг, импортируемую Китаем из США, Канады, Австралии и из других традиционных государств-поставщиков, ниже цен внутреннего рынка на 400 юаней, а цена за короткую тонну импортируемого из Казахстана зерна позволяет получать прибыль лишь около 100 юаней. Такая низкая прибыль привела к тому, что многие торговцы отказались от казахстанских поставок», — заявила китайский эксперт.
Цикличный разрыв и «серые» дилеры
Впрочем, здесь нет никакого злого волшебства или заговора недружественных сил: ларчик открывается просто — за годы независимости в нашей стране так и не перешли от красивых слов к реальным делам в сфере инфраструктурного строительства. Не построено достаточного количества оптово-распределительных центров (ОРЦ), где наши аграрии могли бы круглогодично хранить свою продукцию, постепенно снабжая ею наших ретейлеров по разумным ценам. Не уничтожена так называемая «базарная мафия», которой выгодно отсутствие таких ОРЦ, что позволяет за бесценок скупать продукцию у сельчан, поставляя ее на рынок или за рубеж по своим придуманным ценам: причем желательно сбыть как можно быстрее «здесь и сейчас», ведь полукриминальный бизнес не способен играть на длинных торговых сделках. «Излишки» аграрной продукции при таком подходе не предусмотрены: они гниют, а их место в магазинах занимают пакистанский картофель, туркменский лук и аргентинское мясо.
К тому же за это же время исторического гандикапа нами не вложены инвестиции в наращивание пропускных мощностей наших старых терминалов, пропускная способность которых оставляет желать лучшего.
«В прошлом году в Алматы мы обсуждали тему развития прямого сбыта аграрной продукции, производимой фермерами, в торговые сети. В итоге было подписано соглашение о сотрудничестве между торговыми сетями и сельхозтоваропроизводителями. Такие крупные торговые сети Алматы, как „Магнум“, „Метро“, „КарФур“, „Арзан“, „Рамстор“ и „Алма“, нас активно поддержали в этом вопросе, но ни один кооператив не смог выдержать требований сетей по цикличности поставок, тогда как по цене и качеству они были вполне конкурентоспособны по отношению к импортной продукции. Отсутствие звена в виде оптово-распределительного центра сыграло ключевую роль в процессе интеграции прямых отношений между производителем и розницей. Мы искусственно стали заложниками схемы оборота продукции, при которой у фермера за бесценок во время сбора урожая с поля забирают „серые дилеры“ и везут его продукцию с высокой маржой на базары Алматы, в соседние страны», — рассказал Нуржан Альтаев.
Наш экспорт — как дробина для слона
В свою очередь, говоря об экспорте казахстанской сельхозпродукции за рубеж, мы тоже не можем поставить себе пять баллов. Комментируя ситуацию нашему изданию, бывший депутат сената парламента и ответственный секретарь Минсельхоза РК, один из ведущих экспертов в аграрной отрасли страны Евгений Аман пояснил, почему у нас сильно проседает экспорт таких товаров, как зерно и мясо, несмотря на все программы, инициативы и заявления.
«Если говорить о зерне, то мы относительно только недавно вернулись к советским показателям в 10−15% посевов под твердые сорта пшеницы. Однако твердую пшеницу производят наиболее подготовленные и состоятельные аграрии, у кого налажено семеноводство и есть возможность растить ее под парами, так как она весьма капризная и влаголюбивая. Поэтому мы пока не в состоянии пробиться на рынок таких стран, как, например, Германия и Италия. Да, прекрасно, что сейчас о себе заявил Китай, но все, что мы пока в состоянии поставлять в Китай, измеряется всего лишь 100 тыс. тонн зерна в год. Это не то что мало, это как дробина для слона», — отметил Евгений Аман.
Нужно понимать, что после вступления в ВТО Китай ввел квоты для регулирования количества пшеницы, импортируемой из-за рубежа. Сегодня квота составляет примерно 9 млн 600 тыс. тонн в год. Несмотря на это, рост объема импорта зерна в КНР в настоящий момент не достигает установленной квоты. Так, согласно уже известным данным, за 2015 год в Китай было поставлено 3 млн тонны пшеницы — это всего 30,8% от общей квоты. Таким образом, потенциал китайского рынка составляет 6 млн тонн в год. Казалось бы, это открывает блестящие перспективы для казахстанских зерноводов.
«Китайско-казахстанские пропускные пункты нуждаются в больших объектах временного складирования зерновой продукции. Помимо этого, остро стоит вопрос транспортировки грузов. Кроме того, со стороны Китая существует известное жесткое требование транспортировать зерно в мешках, а не в контейнерах. В принципе, все это можно было бы сделать, но похоже, что для наших экспортеров проще возить зерно по привычным маршрутам: в Афганистан, Туркменистан, Узбекистан и Азербайджан — меньше требований и меньше хлопот», — пояснил Евгений Аман.
По его словам, мы еще немного экспортируем наши зерновые в Африку, раньше отправляли их в Россию, но сейчас северные соседи сами жестко конкурируют с нами, закрывая перед нашими экспортерами порты Балтики и Черного моря, тогда как на Каспии перевалка зерна у нас ограничена техническими возможностями — всего 500−600 тыс. тонн.
«В 2011 году у нас был суперурожай с экспортным потенциалом в 10 млн тонн. Тогда было принято решение субсидировать нашу транспортную составляющую в 40 долларов за тонну, но сейчас, со вступлением в ВТО, такие экспортные субсидии признаны запрещенными. Хотя не будь этого запрета и в случае излишков, допустим, в 5 млн тонн зерна, которые давили на рынок, мы бы могли развернуться в китайскую сторону. Но давайте подходить реалистично — при самом рекордном урожае, мы теоретически сможем поставить в Китай 2−4 млн тонн. Это наши возможности в китайском направлении, не срывая поставки в Центральную Азию. Но тут нужно вспомнить, что Китаю требуются твердые сорта пшеницы, а их мы можем произвести только 1−1,5 млн тонн максимум. Причем за один год это сделать не получится, потребуется несколько лет упорного труда, чтобы выйти хотя бы на такие объемы», — признал Евгений Аман.
Что касается мяса, то, по его мнению, Казахстан может быть интересен зарубежным покупателям только при наличии качественного охлажденного мяса. К сожалению, и здесь нам пока есть куда расти. Опять же в теории, мы могли бы закрывать емкие рынки таких российских городов как Екатеринбург, Санкт-Петербург и Москва своей охлажденной мясной продукцией. Это мясо премиум-класса с соответствующей премиум-ценой. На поверку же пока мы не можем конкурировать даже с замороженной продукцией. Потому что мясо в заморозке в изобилии приходит на российский рынок из Бразилии и Аргентины.
«Мясной проект, который запускали, он до своего пика пока не дошел. Называлась цифра в 60 тыс. тонн продукции — это был математический расчет, на который мы должны были выйти. Но когда провели идентификацию крупного рогатого скота, то мы увидели, что миллиона голов просто нет, не существует в природе, они были только на бумаге, а он — этот миллион был изначально заложен в формулу. Хотя в целом мясной проект, безусловно, нужен нашей стране. И работа по увеличению площадей племенных ферм была проведена в правильном направлении, ведь фермы должны дать улучшение местного поголовья для прироста качественного мяса на экспорт. Ведь дойная корова на экспорт не пойдет. При этом в настоящее время наш мясной экспортный скот составляет где-то более 10% поголовья. Между тем, для сравнения, в развитых странах мясной экспортный скот превышает 60% поголовья. Он дает качественное мясо, прирост и себестоимость. А потому можно, конечно, сказать, что мы со своим мясом рванем в Китай и Россию, завалим их рынки, что нам сам бог велел воспользоваться этим шансом
Валерий Сурганов, издание Капитал